Вернуться на главную страницу Портала >> /  Вернуться на главную Scaner >>

Марк Левин: «В Эстонии нет русской интеллигенции. Есть отдельные интеллигентные люди...»

Илья Нартов: Русский Портал представляет вашему вниманию серию программ «Сканер». Сегодня мы будем беседовать с ректором Эстоно-Американской бизнес-академии, профессором Марком Левиным. 

Виктория Федорова (В): Добрый вечер, Марк! Очень мощно это звучит - Эстоно-Американская бизнес-академия! Насколько я понимаю, это одно из первых частных учебных заведений в Эстонии, и хочется сразу спросить, чем оно знаменательно и какова его история, быть может, вкратце мы об этом расскажем.

Марк Левин: Добрый вечер! То, что вы сказали, - правда, хотя и неполная. Мы просто первый частный вуз в Эстонии, а следующий был после нас, на три месяца позже. Право первенства за нами. 

В конце 80-ых годов Соединенные Штаты решили помочь странам Центральной и Восточной Европы, где происходили процессы, которые привели к распаду социалистической системы. Помочь в образовании и организации новой системы образования. Инициативная группа таллиннских вузовских преподавателей ухватилась за эту идею. Американское правительство никому не выделяло денег, но выделило своим университетам, в частности университету в Пенсильвании, университету Шиллера на побережье Тихого океана. Это очень крупные университеты, которые дали этой инициативной группе свои методики, программы, лекционные курсы, немножко помогли с библиотекой. Вот почему наше заведение называется эстоно-американским.

С тех пор утекло много воды, американские коллеги, к сожалению, нам больше не помогают, и много лет мы существуем сами, хотя контакты остались, и наши студенты имеют возможность проходить там практику. Причем это не только те два университета, которые я назвал, но и целый ряд других, и теперь уже не только в США, но и в Англии, и в Голландии.

В: Сколько сейчас студентов в Академии? 

Марк Левин: Около тысячи. 

В: И это абсолютно все платное обучение? 

Марк Левин: Да. Исключая гранты, которые получают наши студенты за выдающиеся успехи. Есть такой ректорский список: те, кто хорошо учатся, получают скидку или учатся бесплатно. Медалисты, которые к нам поступают, до первой сессии тоже учатся бесплатно. Те, кто добиваются больших успехов в спорте, те, кто прославляют нашу Академию. 

И: В чем преимущество частного платного образования? Мы были воспитаны в советское время, когда было исключительно бесплатное государственное образование.

Марк Левин: Более того, нам платили еще стипендию. Преимущество в значительно более короткой дистанции между преподавателем и студентом. 

И: За счет чего это достигается? 

Марк Левин: За счет организации учебного процесса, за счет создания определенного микроклимата, за счет того, что сегодняшние студенты очень отличаются от тех, что учились в мое время. Они совсем другие. Они гораздо более прагматичны, жестко нацелены на карьеру. Они поняли, что сейчас время быстрых карьер. 

Сегодня никто не удивляется, когда человеку 30 лет, и он руководит крупной фирмой, к тому же не первый год. Это нормально. И значит к этому нужно быть готовым.

Они выходят уже зная, что не только булки не растут на деревьях, но они знают, как это дерево поливать, где его высаживать и как с ним обращаться. Это одна сторона. И вторая — это то, что во время практики гораздо большо контактов с руководителем и преподавателем.

Я когда учился — и помыслить не мог, чтобы я зашел к ректору своего университета просто так!

В: А где вы учились? 

Марк Левин: В Тарту. А у меня нет приемных часов. Если я на месте и свободен, никого у меня нет, то студенты приходят, когда они хотят. Иногда, правда, некоторые, наиболее гуманные, договариваются заранее.

В: А о чем спрашивают, о чем советуются?

Марк Левин: Обо всем. Спрашивают о курсовых, дипломных, хотят совета или какой-то точки зрения. Причем мой совет для них — абсолютно не приказ. Пытаюсь им объяснить. Если бываю достаточно убедителен, тогда они берут это в расчет. Но они ОБСУЖДАЮТ! Это очень важно для молодого человека — обсудить.

Приходят иногда и совсем с внеучебными проблемами. И это даже не касается того, чтобы получить отсрочку по оплате. Хотя это тоже бывает. Я там и духовник, и исповедник, и кто угодно, хотя это не значит, что они могут похлопать меня по плечу и сказать: «Марик, эй ты, иди сюда!» Нет, так не бывает.

И: На каком языке ведется обучение в вашем вузе?

Марк Левин: Для тех, кто закончил русскую школу и они хотят — то на русском. Для тех, закончил эстонскую и они хотят — на эстонском. А на старших курсах многие предметы на английском.

И: То есть преподаватели в своем большинстве владеют тремя языками, как минимум. 

Марк Левин: Не обязательно. Могут быть преподаватели, которые работают только на русском или только на эстонском, а на английском говорят почти все, без этого невозможно.

В: На страничке вашего учебного заведения я ознакомилась с вашим ректорским обращением, «словом» к студентам, и мне понравилась фраза о том, что «вы будете рады уберечь студентов от напрасных усилий и ненужных ошибок».

Как вам кажется, действительно ли нужно оберегать от ошибок или все-таки каждый из нас должен набить свои шишки и изобрести свой велосипед? 

Марк Левин: Это очень трудный вопрос. Я могу дать на него свой ответ, который не будет обязательным для всех остальных и даже не будет, наверное, убедительным. Понимаете в чем дело, студент - не ребенок. Ребенку говори: не трогай свечку, она жжется... Он все равно сунет палец. Обожжется, запомнит, не будет трогать. Но у ребенка огромное преимущество по сравнению с нашими студентами: у ребенка есть запас времени, а у студента нет. Он выйдет из вуза с государственным дипломом, с академической справкой со всеми гербами Эстонской Республики и Евросоюза, но придет на работу и ему скажут: «Знаешь, нам некогда тебя учить, давай-ка результат!»

Это значит, что у него нет времени на ошибку. Вот почему мы стараемся максимально подготовить их к тому, чтобы ошибок было на первых порах минимальное количество, пока у него еще не самая высокая должность, пока он не отвечает за людей. Мы же готовим управленцев. Это элита! Они принимают решения и отвечают за судьбы не только дела, но и людей. 

Беда в чем? Что со всеми этими навыками и знаниями очень многие из них уезжают из Эстонии. И это трагедия для меня.

В: Потому что не найти здесь работу?

Марк Левин: Потому что не найти, бывает, работу, которая уже соответствует их квалификации. У нас очень плохо с этой точки зрения в Эстонии относятся к молодежи. И особенно к неэстонской молодежи, независимо от того, что они говорят по-эстонски. Им трудно пробиться.

В: В силу своей фамилии? 

Марк Левин: В силу скудости рынка, в первую очередь. Очень маленький рынок, поэтому сфера приложения твоих, знаний, навыков и умений — объективно сужается. Тогда как на западе дороги для них открываются гораздо быстрее. Тем более, что они знают языки. Я назвал пока только русский, эстонский и английский — это основные языки, но кроме этого есть еще 14 языков, которые они изучают по собственному выбору. 

Причем любопытная тенденция в последнее время отметилась: все больше выпускников эстонских гимназий учит русский язык. Это не потому, что они вдруг пропитались каким-то духом интернационализма. Они просто поняли, что рынок на востоке — как минимум не меньше, чем на западе.

И: Вы сказали про квалификацию. Мне кажется, что сейчас современное высшее образование себя в некоторой степени нивелировало, потому что есть вообще высшее образование, а есть специальность... И мне кажется, что в современной жизни эти две вещи иногда расходятся в разные стороны.

В вашем учебном заведении по каким специальностям ведется обучение и какие люди получают профессии? Когда я был молодым, была такая профессия, как инженер. И это было всё и ничто.
А сейчас огромное количество журналистов, телевизионных режиссеров и так далее, которые в Эстонии невостребованы. Более того и научить-то всему этому в Эстонии сложно...

Марк Левин: Я сказал, что мы готовим управленцев. У нас есть две специальности, которые непосредственно этому посвящены: управление бизнесом и международные экономические отношения. И внутри этих специальностей еще 9 специализаций. 

Это не просто некий управленец или менеджер. Очень уж специфично это понятие «бизнес». Бизнес в торговле и в туризме — не совсем одно и то же. Поэтому есть «Организация или управление международным туризмом», «Управление инфотехнологиями», «Управление общественными связями», мы, кстати, были первыми в Эстонии, кто начал обучение этой специальности — пиар. Хотя все вроде бы знают, что есть «белый пиар», «черный пиар»... На самом деле — это неправда. «Черного» пиара не существует. 

В: Он весь черный?

Марк Левин: Пиар бывает только белым. Все остальное — пропаганда. Мы были первыми, кто открыл новую специальность «Экономические отношения Эстонии с Россией». 

Никуда наши соседи с карты не денутся и никуда Россия не пропадет. Если нам надо доказывать очень долго и трудно на Западе, что наша продукция может быть востребована, то после этого надо выдерживать такую конкуренцию с аналогичными продуктами, что не лучше ли посмотреть направо — на Восток? И увидеть, где тебя ждут. Тем более, что есть традиции совместной работы. И эти традиции еще в России живы, и к Эстонии там относятся гораздо лучше в бизнесе, нежели в политике. Вот эта специализация позволяет людям заниматься конкретным делом, а не быть инженером вообще. 

И: Насколько сейчас высок уровень образования? Сейчас часто говорят, что и студент уже не тот, и профессура не та...

Марк Левин: Все правда. И перед вами сидит один из этой самой профессуры... Я не могу сравнивать себя со своим учителем, Юрием Михайловичем Лотманом, который был гением. Мы простые смертные. 

Но! Я думаю, что советская система высшего образования (да, и среднего) была лучшей в мире. И близко рядом ничего не стояло. Хотя у нее был один большой недостаток: они готовили специалистов широкого профиля. Сейчас условия изменились, теперь по всему миру готовят, как готовили в Америке — узких специалистов. Отсюда и нет теперь «инженера вообще». Это хорошо, но это и плохо, потому что фундамент, на котором все это строится, гораздо уже и хуже, чем был. И в первую очередь — в школах. Это отчасти влияние американской системы, Задорнов шутил, что они там знают глобус Сединенных Штатов...

В: А мы знаем только глобус Эстонии?

Марк Левин: Мы знали глобус всей планеты! А сейчас мы знаем глобус Западной Европы, немножко — Восточной части Соединенных Штатов, а все остальное — понаслышке.

Недавно на одном совещании, посвященном высшему образованию, в Рийгикогу я сказал, что у нас катастрофическое положение с преподавательскими кадрами для вузов. В Эстонии 20 лет не готовили вузовских преподавателей. 

Откуда мы их берем? Во-первых, это те люди, которые имеют очень большой практический опыт. Но нам легче, мы - прикладной вуз, который готовит не исследователей фаланги мизинца на левой руке, а мы готовим тех, кто принимает решение. А решение — это стратегия. 

Осталось еще достаточно людей с блестящим образованием, и я могу назвать десяток имен, которые знает вся Эстония, которые работают в нашей Академии много лет и которые составляют ее честь и славу. Достаточно назвать профессора Немчинова — блистательного аналитика и эксперта в сфере макроэкономики... 

Трагедия в том, кто придет им на смену? Откуда брать? Западники не знают нашей специфики, и проблема здесь не в английском языке, студенты знают его подчас лучше, чем русский. 

В: Вы перечислили несколько блистательных имен, и мне хотелось бы уйти чуть-чуть от образования к такой теме, как интеллигенция в Эстонии. И, в частности, русская интеллигенция в Эстонии. 

Марк Левин: Вы не можете что-нибудь полегче у меня спросить? Я думаю, что у нас нет интеллигенции. 

И: А она вообще существует?

Марк Левин: Она была. У нас есть отдельные интеллигентные люди. Я думаю, что их достаточно по количеству и по качеству, если у них есть выход. Надо определить, что такое интеллигентный человек. Это ведь не тот, у кого есть диплом или сто дипломов. Не этим определяется, с моей точки зрения, интеллигентность. В Оксфордском толковом словаре когда-то было написано — слово русского происхождения, обозначает человека, занимающегося умственным трудом и критически относящегося к действительности. 

В: Юрий Олеша по этому поводу говорил прекрасно, мне эта мысль очень нравится. О том, что в России изобрели профессию «интеллигент». Есть врачи, инженеры... А интеллигент — это особая «профессия» и состояние души, когда ты постоянно мучаешься, думаешь, что что-то не так... Насколько вы с этой концепцией согласны? 

Марк Левин: При всем уважении к Юрию Карловичу — никак не согласен. Потому что он имел в виду тех, кто сидит на кухне и ворчит. Я и сам очень много времени на кухне провел. 

И: В ворчаниях?...

Марк Левин: И не всегда только с одной чашкой кофе. Были и другие напитки, которые мы с моими товарищами уничтожали. Он имел в виду тех, которые сидят и дальше этого ничего не делают. Их еще и Чехов не любил. 

В: Русская интеллигенция поэтому и была во всех произведениях бичуема...

Марк Левин: Это неправда, я вам назову массу произведений, где русская интеллигенция просто в ореоле святости и у каждого нимб на голове! А Сахаров интеллигентный человек?

И: Безусловно!

Марк Левин: Думаю, что я ответил на вопрос. 

И: А в Эстонии русской интеллигенции нет? 

Марк Левин: Я сказал, что есть много интеллигентных людей. Почему? Потому что они не объединены. В советское время все было хорошо и просто: мы знали очень четко, что это наши, а там — нет. Вот эти бонзы партийные, которые там сидят и заставляют нас жить так, как мы живем, они — не наши, мы против. Это не значит, что мы были диссидентами и выходили с плакатами на Ратушную площадь и потом сжигали свои партийные билеты, как делали некоторые в Москве и Таллинне. Публично почему-то, что мне всегда было отвратительно. Мне кажется, что в этом — плохая актерская игра. 

И: А чем они должны быть объединены? 

Марк Левин: Какой-то идеей. Например, сегодня есть масса сложнейших проблем, люди очень тяжело живут.

И: Вы имеете в виду русских?

Марк Левин: Нет, всех эстоноземельцев. Поверьте мне, что далеко не все живут так, как наши депутаты. Я подозреваю, что у Марта Лаара или Андруса Ансипа нет тех проблем, которые есть у тяди Малле или тетки Дарьи. Они просто плохо представляют эти проблемы. 
Интеллигенция наша, наверное, об этом знает, но не очень этим озабочена.

В: А что она должна делать? 

Марк Левин: То, что делают всюду и всегда. Они создают общественное мнение. А у нас общественного мнения я пока не очень вижу. По крайней мере я не вижу его оформившимся.

И: Это связано с тем, что журналистика совсем обесценилась? 

Марк Левин: В значительной степени. Это вообще для меня больная проблема.
Потому что вся моя жизнь с 16 лет связана с журналистикой. Мне очень грустно видеть то, что я сейчас вижу, подходя к газетному киоску. 

В демократическом обществе у журналистики одна задача (и это написано во всех учебниках по журналистике) — защита общества от государства. Это значит, что демократический, прогрессивно настроенный журналист не может быть не в оппозиции к власти. Потому что власть - это аппарат насилия. А мы строим общество свободных людей. 

И: Но если у нас в стране так сказать, то это сразу будет крамола... Власть — это аппарат насилия...

Марк Левин: Значит вы можете вырезать то, что я сейчас говорю. 

И: Просто я говорю это потому, что сама эта мысль враждебна по отношению к государству... Я могу себе представить, чтобы сказал сейчас президент страны, если бы он услышал эту мысль. Он, наверное, встал бы и вышел...

Марк Левин: Ну, а почему? Это как раз очень поверхностно понимаемое выражение. Не надо бояться президента, он тоже хочет, чтобы была оппозиция.

И: Но власть с точки зрения президента — это всегда благо!

Марк Левин: Для него. А для вас? Государство — это не только власть имущие. И в любой стране мира пресса, которая выражает точку зрения общества, пользуется колоссальным влиянием. 
Уверяю вас, что газете Le Monde или Le Figaro (эти газеты я хорошо знаю и сам там печатался) ничего не стоит снять президента Франции. И не может быть у президента Франции такого дня, чтобы он не начал его с чтения газет. 

В: Почему у нас нет такого издания русскоязычного? В чем причина? Нет людей, которые могут его создать? Или кто-то не позволяет это делать? Или у нас нет людей, которые способны объединиться и хотя бы что-нибудь сделать, даже собственное периодическое издание? 

Марк Левин: Тут тоже целый комплекс вопросов. Мы очень бедная страна, а издание — занятие очень дорогое. Просто нет средств у тех, кто мог бы этим заниматься. Может быть, потому что бодливой корове, бог рог не дает. Но это грустно.

Есть еще один фактор: у нас нет профессиональных кадров. То есть они как бы есть, но в Эстонии никогда не готовили журналистов для русскоязычной прессы, исключение составляет короткий период второй половины 90-ых годов, когда ваш покорный слуга создал в университете LEX высшую школу журналистики, в которую пришло 80 человек, а закончило 8 — блистательных ребят! Когда они закончили, у меня хвост из издателей стоял и говорили: «Дай, дай, дай!»

Потом был филиал Московского государственного социального университета, где был факультет журналистики и где было два выпуска, из них могу назвать Ирину Каблукову, Диму Звягинцева... Но где им печататься? 

Вот перед вами сидит главный редактор издательского дома «Вести». Бывший, естественно. Который издавал газету «Эстония» и еженедельник «Вести недели». Издатель, один из наиболее крупных бизнесменов Эстонии, мне сказал: «Марк, ты делаешь газету для интеллигентных людей, а мне надо, чтобы ее читали на базаре». 

Он прав. Он! А не я. Потому что на базаре людей гораздо больше, чем тех, кто сидит дома на кухне и думает о смысле жизни и векторах бытия... Поэтому мы с ним расстались, наши коренные интересы не совпадали. Но при мне там не публиковались объявления по предоставлению интимных услуг. Это не значит, что я ханжа и не знаю, откуда дети берутся, но... давайте отделять мух от котлет! 

Если вам все время будут давать черный хлеб, даже круто посоленный, то вам потом не захочется цыпленка табака. И вы просто не будете знать, что с ним делать. Это один момент.

Другой момент: люди наши сами очень разобщены, а пресса ведь отражает общество. Поэтому битому неймется, и в Эстоно-Американской академии мы готовим сейчас экономических журналистов, выпуска еще не было. 

Не просто журналистов вообще. Может быть, когда-нибудь будем готовить и театральных. Не знаю, когда это будет, может, сначала Русский театр будет каждый вечер забит публикой.

Но люди хотят понимать, что с ними происходит, они ждут от прессы анализа и прогноза: что есть, почему и что будет. Иначе говоря, чем сердце успокоится. 

Для этого первым делом нужны экономисты-аналитики, которые расскажут не всякие байки про евро. Как нам говорят, что евро не повысит цены. Я вам обещаю, что в феврале — можете поймать меня на слове...

А аналитиками должны быть люди, которые не являются подставками для микрофона. И которым наши бизнесмены, извините за вульгарность, вешают лапшу на уши. А он не может проверить, потому что он не понимает динамики экономического процесса и при слове «ценные бумаги» падает в обморок.

А это люди, которые хорошо знают экономику, благо что в Эстоно-Американской бизнес-академии есть база для этого. 

В: Получается, что они уедут, получив образование?

И: Где же они будут печататься? 

Марк Левин: Если они обществом не будут востребованы, они уедут, они без работы не останутся. Мы останемся без них, что может быть обидным!

В: А сейчас все так и останется? Журналистика останется в таком же виде...

Марк Левин: Я не так пессимистично на это смотрю. Даже если вы все время будете говорить человеку, что он дурак и что его может веселить только разбитое яйцо на чьей-то лысине, раньше или позже, но у него начнется от этого изжога. Он захочет чего-нибудь другого. А потом рано или поздно стабилизируется экономическое состояние. Было время, когда и в ФРГ люди жили очень трудно, и там и сейчас очень много желтой прессы, но там высококлассная журналистика соседствует. И человеку можно выбирать. У нас выбирать не из чего. 

А человек захочет выбирать! И тогда это будут для издателей бизнес-предприятия, сулящие экономическую выгоду.

В: Когда же это будет? 

Марк Левин: Простите, на вас платье или кофта? Вы его сами сшили? 

В: Конкретно это — нет. 

Марк Левин: Вы его купили в магазине? И скорее всего у магазина не наше название... А вот сапожки на вас эти красивые, замечательные, блестящие... Они сделаны не здесь. А купили вы их здесь? 

Вот на этом стоит наша экономика. На огромном импорте, по сумасшедшим ценам, потому что на западе вы оденетесь дешевле и лучше. Но вы обеспечены, а 25 лет назад у вас был бы талончик на мясо, на масло, на сапожки и на платье. А в магазине вам бы в голову не пришло спросить про икру... 

Это известный анекдот: «Почему нет икры? Потому что ее не требуют!»

Мы получаем огромные деньги, в том числе, на обучение языку, и я не очень понимаю, куда они деваются, судя по КПД этого обучения. Мы получаем огромные деньги на компьютеризацию, на всевозможные э-обучения, и на подъем наших предприятий, работающих на экспорт. 

Наше правительство очень много говорит о том, как много мы экспортируем. Статистика показывает, что наш экспорт сегодня составляет меньше 20% того, что было в условиях советской Эстонии, но что-то все-таки есть. Зато у нас нет сельского хозяйства или оно низведено до жалкого состояния, хотя и возрождается кое-где... 

И: Такая экономическая структура для нашей страны выгодна? 

Марк Левин: Ну, не растут у нас бананы! Не растет у нас кофе.

В: И кокос... И крокодил не ловится...

Марк Левин: Крокодилов у нас достаточно. И огромное количество туристов. Есть страны, которые живут на кокосах и бананах... А у нас есть Старый город, слава тебе, господи! У нас есть гениальное географическое положение (боженька помог!), очень выгодное, которое эксплуатируется. И наши политики, с моей точки зрения, очень недальновидны, они считают, что этого достаточно. Вот вся наша экономика. 

В: А что делать?

Марк Левин: Развивать промышленность. 

В: Значит сапожки все-таки шить здесь.

Марк Левин: И кожу обрабатывать здесь. Экономика — это все-таки оборачиваемость денег. Это расхождение или схождение между потребностями и возможностями. Это минимизация расходов, максимализация прибыли.

И: А простым языком?

Марк Левин: Простым языком — это очень просто. Если вы хотите что-то продать, то вы хотите продать дороже, а Виктория хочет у вас купить дешевле. А я должен делать то, что вы у меня купите по приемлемой для вас цене. Если я этого не делаю, вам нечего продавать, а ей нечего покупать. И что она говорит?

Она говорит: «До свидания, Илюша, ты хороший парень! Но я поехала в Хельсинки, там в магазинах я куплю... И жить там останусь! А ты тут сиди! И жениха найду!

В: Так, вы меня уже отправили?!

Марк Левин: Мы вас вернем!

В: Не на что покупать сапожки! И здешние, и нездешние... 

Марк Левин: А вы никогда не замечали, сколько людей ходит в магазины Humana?

В: Я замечала, что несколько лет была без работы. И таких людей очень много.

Марк Левин: У меня тоже был такой период. Я очень хорошо вас понимаю и понимаю тех людей, которым очень тяжело жить. Поэтому я и говорю: общество должно защищаться от государства. 

В: Но получается, что мы не защищаемся, потому что у нас нет даже преславутой журналистики. И куда мы будем так скатываться?

Марк Левин: Если нас это устраивает — вечно получать по морде... Пока не сожмется морда... Я вам скажу то, что сказал Чехов однажды, а он был человек жестокий: «Хочешь быть счастливым — будь!»

И: То есть ты сам делаешь себя счастливым? 

Марк Левин: Как пелось в известной революционной песне: «Никто не даст нам избавления, ни бог, ни царь и ни герой, добьемся мы освобождения своею собственной рукой...» Никогда не вспоминал эту песню, но сейчас почему-то... Это при том, что я не был никогда в компартии.

И: Мне кажется, вы человек — очень известный в нашей стране, очень благообразного вида...

Марк Левин: Благообразного вида? Спасибо!

И: Почему вы не идете в политику?

В: И не ведете за собой массы? 

И: Ваше имя и лицо, которое все знают, действительно, могло бы вести за собой большое количество людей, и вы бы могли собрать большое количество голосов...

Марк Левин: Я не очень в это верю.

В: Вы не хотите спасать мир таким способом? 

Марк Левин: А то, что я учу чему-то людей, общаюсь, передаю им какие-то взгляды? Ведь что такое учитель? Это тот, который ученикам показывает, не объясняет на словах, а показывает, что мы с тобой одной крови: ты и я. Это очень важно. И если из них будут порядочные люди, а не только бизнесмены или удачливые журналисты — слава богу!

В политику в 93 году я шел на выборы в Парламент от Объединенной народной партии, так она тогда называлась. Действительно, Илья прав, я набрал очень много голосов, у меня был 13-ый результат среди вообще всех, по всей республике. 

Сейчас в Горсобрании есть Марк Левин, действует в политике — и мне много звонили и поздравляли, говорили, что за меня голосовали! А это доктор, который ко мне не имеет никакого отношения...

Вот это политическая борьба! Люди думают, что они голосуют за Марка Левина — журналиста, а выбирают Марка Левина - офтальмолога! Я с большим уважением (и страхом) отношусь ко всем врачам, в том числе и офтальмологам, дай ему бог здоровья, но это не я... 

И я в эти игры не играю. Я обманывать людей не хочу. Потому что есть у нас, к сожалению, жесточайшая партийная дисциплина. 

И: То есть политика — это действительно грязная девка империализма? 

Марк Левин: Я плохо знаю грязных девок... Но я думаю о другом. В политике я знаю многих очень честных людей, другой вопрос — насколько они там влиятельны.

Так сложилась моя журналистская судьба, что я видел близко и очень хорошо знал многих политиков, тех, кто определял движение всего 20-го века, и в Эстонии, и в России, и на западе. Крупнейшие фигуры. Некоторые стали моими друзьями, некоторых уже нет на свете. Например, Калеви Сорса, который 17 лет был премьером Финляндии...

Они все очень честные люди, но очень часто правила игры связывают их по рукам и ногам, даже на западе. 

Николай Иванович Рыжков, последний председатель совета министров СССР, о котором я даже целую книжку написал, - честнейший, благороднейший человек, а осталась от него только кличка «Плачущий большевик», которую Анатолий Александрович Собчак ему просвоил. За что? За то, что Рыжков, приехав в страшно разрушенный землетрясением Спитак в Армении, заплакал. 

Он очень много сделал для восстановления Спитака, там стоит ему сейчас памятник, хотя Николай Иванович жив и более-менее здравствует. 

В такую политику я не хочу играть. Может быть, когда-нибудь, когда мне будет 98 лет, и здесь будут другие политические условия, тогда может быть... 

В: На сегодняшний момент в чем самая большая радость вашей жизни и в чем самое большое ее разочарование? 

Марк Левин: Самое большое разочарование — это мне легче ответить. Это то, что очень быстро я постарел и очень быстро проходят годы. Я оглянуться не успел, как зима катит в глаза. Мне кажется, что я позавчера закончил университет, а это не совсем так. 
А самая большая радость в том, что я еще кому-то нужен. 

И: Спасибо вам, что пришли!

Марк Левин: Спасибо вам за интересные вопросы. Я увлекся!

Фото: Станислав Рышкевич

Русский Портал

SCAN-STORY

* Портал - Архитектурно оформленный вход в здание. С.И. Ожегов. Словарь русского языка

реклама на русском портале